– Екатерина Павловна, вы новый режиссер-постановщик нашего театра, каково впечатление о самом театре и его актерах?

– Многое в моей судьбе связано с Бийским драматическим театром. Здесь работал режиссером мой муж. Здесь уже пять лет играет моя дочь. Актеры, в основном, молодые ребята, легко воспринимающие свежие идеи. Многие из них – мои ученики. Нам легко понять друг друга. Я знаю, на что каждый из них способен, и не требую от них невозможного, не пытаюсь навязать им свою точку зрения, ведь мы скорей единомышленники, делающие одно дело. Есть, конечно, проблемы, как и везде у нас в культуре, - недостаток финансирования, низкие зарплаты, нехватка реквизита, – но главное, чтобы в театре продолжал жить дух творчества, желание работать, радовать зрителя.

– Ваш спектакль называется «Конец Казановы». Нашим читателям интересно, что натолкнуло вас на идею обратиться к столь одиозной исторической фигуре?

– Расхожее представление о Казанове прежде всего ассоциируется с его любовными похождениями. Его имя, ставшее нарицательным, стоит в одном ряду с такими литературными персонажами, как Дон Жуан или Ловелас. Но мне ближе более целостный образ умного писателя, наблюдательного путешественника и предприимчивого авантюриста, представленный такими художниками, как Цветаева, Цвейг, Феллини. Есть мнение, что Казанова просто выдумал большую часть своих «подвигов».

– Поэзия Цветаевой считается сложной для понимания. Не боитесь ли Вы, что зритель вас просто не поймет?

– Когда я впервые озвучила идею постановки цветаевского «Феникса», у коллектива театра было много сомнений. Цветаева? В Бийске? Да сможем ли мы? Да кто на это пойдет? Да, Цветаева. Да, в Бийске. Да, сможем. А зритель будет. Казанова для меня, как и для Цветаевой, прежде всего, – великий авантюрист, умевший очаровывать не только женщин, но и сильных мира сего. Для меня он ассоциируется не с Дон Жуаном и маркизом де Садом, а скорей с графом Калиостро. В Париже до сих пор стоит мост, построенный Казановой, - он любил браться за грандиозные проекты. Он был способен возбуждать и испытывать сильные чувства. Его последняя любовь к юной Франциске в цветаевском изображении полна подлинного трагизма. Его смерть – это его возрождение к литературному бессмертию, так, по крайней мере, я понимаю символический смысл названия драматического произведения Цветаевой «Феникс». Все это и хочу донести до зрителя в своем будущем спектакле.

– Возникают ли какие-либо сложности?

– Конечно, сложности есть. В первой сцене участвуют 28 действующих лиц. У нас в театре просто нет такого количества актеров. Некоторые ребята играют сразу по две-три роли. Вторую картину я вынуждена была полностью убрать, иначе весь бюджет спектакля ушел бы на костюмы. А играть великосветские сцены в кое-как подобранной одежде я считаю неуважением к зрителю.

– Если не секрет, то каковы ваши планы?

– Приехала в Бийск, как говорится, всерьез и надолго. Я не из тех режиссеров, которые приезжают заработать на одной постановке и уехать, планирую и после премьеры продолжать свою работу в Бийском драматическом театре. Я, в первую очередь, ориентируюсь на думающего и любящего театр зрителя. Первый спектакль для меня – прежде всего возможность раскрыть себя, как постановщика.

Игорь ДЕРЕВЯНЧЕНКО

Фото из архива театра